А жизнь идет... - Страница 104

104

— Вот вы лучше поймёте это по чертежу, — сказал почтмейстер и просил извинить его за недостатки в рисунке: ведь он рисовал только так, для развлечения.

Хольм не многое понял в чертеже. Он был достаточно ясен, но немилосердно мелок. Аптекарь сказал:

— Но предположим, я бы захотел устроить здесь свою аптеку и поселить своих людей, — одного этажа было бы, пожалуй, мало?

— Комнат достаточно.

Почтмейстер прямо-таки устроил дом и обозначил размеры каждой большой и маленькой комнаты. Если аптекарь захотел бы посмотреть, он бы ему тотчас показал.

— Восемь комнат! — воскликнул Хольм.

— Семь и восьмая кухня. Разве это слишком много? Две — для аптеки и пять — для людей. Если это вам подходит.

Люди — это ведь аптекарь, фармацевт, лаборант, прислуга...

— Ух! А я и не подозревал, что у меня такая большая семья. Почтмейстер, вы прямо фокусник, и вы, вероятно, знаете, как будет выглядеть дом?

— Старинный, родной, не современный и не американский по стилю. Дом, чтобы с миром войти в него и пребывать в нём с миром. Широкий вход посредине дома, богатая резьба по бокам и над двойными дверями. Лестница из каменных плит. Крыша черепичная, с полукруглым слуховым окном, одной ширины с дверью под ним, стёкла в окне расположены веерообразно. Все старинное, родное и красивое.

— А аптека? — спросил Хольм. — У меня ведь маленькая торговля.

— Вход вот с этой стороны, обращённый к городу. И тут лестница тоже из каменных плит, большая вывеска аптеки. Вот небольшой набросок, — сказал почтмейстер. Аптекарь Хольм громко вздохнул.

— Боже, какой красивый дом! Прямо-таки наслаждение. И потом эти осины, ручей. Всё такое знакомое и старинное, близкое сердцу.

— Сделано очень несовершенно, для развлечения. Я не архитектор и не рисовальщик.

— Вы в высшей степени и то и другое! — Аптекарь готов был поклясться. — И, по-вашему, это осуществимо?

Почтмейстер показал ещё маленький набросок дома и дворовых строений. И молодец же, обо всём-то он подумал, даже о водопроводе из ручья!

Он «с удовольствием» одолжил аптекарю рисунки. Хольм хочет показать их кому-то? — спросил почтмейстер.

— Да он покажет их фармацевту, — сказал аптекарь. Между аптекарем и Старой Матерью было, по-видимому, что-то договорено и условлено. Они всё менее и менее скрывали свою дружбу, опять стали встречаться на пустыре, кивали друг другу, указывали на что-то в рисунках и что-то обсуждали. Хольм был, пожалуй, менее уверен, он сказал:

— В один прекрасный день всё это кончится крахом.

На это дама только улыбнулась:

— Я рассказала Юлии.

— А что она сказала?

— Юлия? Она такая разумная.

— Да, но что скажет консул?

— Он ничего не скажет. У нас с ним так много общего. Ты можешь быть уверен, что Гордон выпьет за нас стаканчик вина, когда мы вернёмся.

— Я с удовольствием выпил бы с ним или с кем-нибудь другим. Ступай в гостиницу и подожди меня там.

Хольму нужно было сделать ещё много дел. Он сходил к священнику за какими-то бумагами, зашёл к нотариусу, чтобы, узнать цену пустыря. На обратном пути он наткнулся на Августа и остановил его, радостно воскликнув:

— Вот вас-то мне как раз и надо!

Ну, конечно, Август был нужен всем...

Август как раз шёл от доктора, где приятно провёл время. Он был в хорошем настроении и говорил очень много: ведь перед ним сидела маленькая Эстер, он был богат и не был подавлен, он мог хвастать и размазывать, сколько душе угодно. Доктор, как и следовало ожидать, спросил его о предприятии с овцами, и Август распространился насчёт небывалого подъёма, он уже замучил одного скупщика и принялся за другого, должен будет нанять помощника для своей конторы в городе: такое множество овец, и мясных и длинно-рунных — ведь это не штука. И одно дело, если б у него были всего эти несчастные овцы, но он намеревается купить ещё несколько дворов, впрочем, всего лишь штук десять земельных участков, если всё уладится с одним человеком, на что он надеется.

— Где же мальчики, как ты думаешь? — тихо спросил доктор.

— Не знаю, — сказала фру.

Доктор: — Вы затеяли грандиозное предприятие, Август. А я совсем разорился только оттого, что купил себе мотоциклетку.

— Совсем другое дело с наукой, докторами и медициной.

— Но десять дворов!

— Я обещал, — сказал Август. — Это совсем уже не так непреодолимо: эти земельные участки не очень дороги, так, ерунда. Совсем другое дело в Новом Свете: там такие фруктовые и животноводческие фермы, какие немыслимы под нашими широтами. Это всё равно, что читать книжки со сказками...

— Не понимаю, куда могли деться эти мальчишки, Эстер?

— Не знаю, — отвечает фру Эстер. Сейчас она думает не только о мальчиках, она живо заинтересована, сидит и слушает.

Доктор опять обращается к Августу:

— Но вы, вероятно, тратите безбожно много денег?

Да, конечно, некоторое количество денег истрачено, этого нельзя отрицать. Но у него есть ценности, есть, например, гора, усеянная овцами.

Но не может ли он предположить, что ему придётся когда-нибудь закладывать свои ценности?

— Отчего же нет? — Август даже улыбнулся в ответ на такой детский вопрос. — А что же вообще делается на белом свете, как не залог и перезалог ценностей? В этом и заключается деятельность и оборот.

Доктор не мог этого понять: для него это было слишком дико.

— А зачем тебе непременно всё понимать, Карстен? — немного нетерпеливо спросила фру.

Август понёсся вскачь. Нет, этот пустяк, которым занят он, ничто в сравнении с тем, чем ворочают Рокфеллер или Ротшильд. Вот если б доктор видел их фермы, их невода и рыбные ловли!

104