А жизнь идет... - Страница 105

105

«Прости меня господи, но у них своё собственное кладбище только для своих людей, слуг и заведующих магазинами!»

Август зашёл один раз к Ротшильду, и он никогда этого не забудет.

— Боже, подумать только, полтораста вооружённых револьверами людей, стоящих у дверей на страже!

— Но вы всё-таки прошли?

— Мне-то они ничего не сделали, — сказал Август. — Мне приходилось видеть воинов и разбойничьи банды пострашнее этих, и потом у меня у самого был револьвер. И если б они вздумали стрелять, то им не пришлось бы состариться. Это были приличные люди, на них было много золота, и они были благородные; но я-то встречал крупных капитанов и генералов и прежде, поэтому не обратил на них внимания. Они спросили меня, зачем я пришёл. «Это я скажу вашему начальнику», — отвечал я. Тогда они пошли со мной к начальнику, а он был ещё важнее, с перьями и в бусах, но я и прежде видал королей и президентов. «Что вам надо от Ротшильда?» — спросил он. «Я хочу продать ему крупный бриллиант, который я привёз из страны, называемой Перу...»

— Это правда? — спросил доктор.

Август немного обиделся:

— Ещё бы не правда! Я всегда слежу за тем, чтобы не говорить лишнего. И к тому же к Ротшильду не обратишься с выдумкой.

— Итак, вас пропустили?

— Ну, конечно. Я вошёл к человеку, поклонился и сказал, что мне нужно. Отличный человек для разговора, всё равно как какой-нибудь чиновник. «Покажите мне бриллиант», — сказал он. Я показал, и он тотчас купил его. Он не стал даже торговаться, вынул бумажник и заплатил. И что это был за бумажник! Если б мы запихали в наш обыкновенный бумажник целую газету и четыре или шесть колод карт, то и тогда он не был бы так толст, как бумажник Ротшильда!

— Но он, вероятно, здорово похудел, после того как заплатил за бриллиант.

Август тотчас подхватил:

— Ещё бы! Сделался почти совсем плоским. Ведь он отвалил мне целую кучу денег.

— А сколько стоит такой крупный бриллиант?

— Гм, — протянул Август — гм!.. Чтобы не солгать, скажу по правде: не знаю. Знаю только, что в старости буду жить на то, что мне заплатили за этот бриллиант.

— Так, значит, не на то, что вы выиграли в лотерею?

— Конечно, нет! Разве тут есть на что подняться в горы и начать горное дело в широком масштабе?

Тут доктор Лунд встал и направился к двери, чтобы поглядеть, что стало с мальчиками.

— Я начинаю беспокоиться, — сказал он. — А ты, Эстер?

— Да, — с отсутствующим видом ответила Эстер.

И вот Эстер из Полена сидела и слушала выдумки. Она хотела бы, может быть, чтобы и мальчики послушали эти истории, но они были нужны ей самой. Эстер не хотелось уходить искать мальчиков и пропустить из-за этого часть рассказа. Разве она была такой ничтожной личностью, такой незначительной? Она вовсе не была ничтожна. Она была красива и очаровательна, это уже было кое-что, но кроме того она была ещё очень умелой. Она была ловка и на кухне, и в комнатах, и в подвале, и кроме того в спальне. Эстер? Да, слепа, ласкова и безумна в спальне. Но сейчас она сидела здесь. Никто не умел так сочинять, как этот земляк из Полена; может быть, она не верила ни одному его слову, но разве мы не читаем сказок, не веря им? Август отличался от всех других, кто рассказывал ей что-нибудь. Что слышала она от девушек на кухне? Чем мог развлечь её доктор? По сравнению с невероятными приключениями Августа всё остальное было правда и скука.

И Август со своей стороны тоже наслаждался. Это вполне совпадало с его настроением этого дня; а настроение было самое светлое и бодрое, потому что сейчас всё шло как по маслу, — целая масса денег истрачена и куплено множество овец, надежда заполучить девушку в Южной деревне, почёт со всех сторон, пиджак на шёлковой подкладке. Сейчас он старался для Эстер; с большим удовольствием он не пошевельнул бы языком ни для кого другого, потому что никто не умел так слушать, как она, — лицо напряжённее, грудь вздымается. Рассказанная им история и для неё была только историей, поэтому не стоило преувеличивать слишком мало и ослаблять чудесное; в полленских избах хорошо знали рассказ о комете Билеала и песню о девушке, утонувшей в море. О, эти длинные зимние вечера, когда полленские избы были полны историй, песен и мистики!

— Да, ты по крайней мере поездил по белу свету, Август, — сказала фру Лунд. — Занятно послушать тебя! Я помню тебя ещё дома, в Полене. Чем только ты ни занимался, чего только ни налаживал и ни устраивал!

— Полен? — сказал Август. — Это всё пустяки. Такая досада, что помешался наш нотариус! Он всё упрашивал меня вступить с ним в компанию и открыть банк. Вот это дело вполне по мне, я ведь отлично знаю такого рода вещи.

— Да, Август, но у тебя и без того ужасно много дел на руках. Я прямо-таки не понимаю, как ты справляешься со всем.

— Всё это привычка, — сказал он.

Они сидели теперь один на один, и им некого было стесняться. Фру тотчас сделалась разговорчивее. Ей отнюдь не на кого было пожаловаться, но дело в том, что с Августом так хорошо говорить, и они ведь старые знакомые.

— Так вам по-прежнему хорошо живётся?

— Да, только это и можно сказать, — отвечала фру.

Правда, не совсем так чудесно и замечательно, как после его возвращения, но этого нельзя было и ждать.

Август понял по тону, что великая радость и влюблённость несколько уменьшились по той или иной причине. Он сказал:

— Доктор купил себе мотоциклетку, как я слышал?

— Ну да, конечно. Но странное дело, благословение божье не вошло в дом вместе с этой покупкой.

Он теперь никогда не говорит о своём недостатке, и о том, что странно, как она не разлюбила его, несмотря на стеклянный глаз. Но зато и она не может ответить, что она любила бы его, даже если б он был слепой. Да, теперь он привык к этому и считает себя таким же совершенным, каким был прежде.

105